На границе тучи ходят хмуро.... - Страница 33

'Запах протопленной баньки…'

Чем ближе он подходил, тем отчётливее слышалось, как кто-то колет дрова. С чувством, с расстановкой, не торопясь… И только подойдя совсем близко, он понял как сильно ошибался. В небольшом дворике перед приземистым домом, едва заметно пошатываясь, вяло махала топором закутанная в шаль, и в засаленный до черноты тулуп, женщина. Выходило плохо. У неё больше получалось откалывать длинные щепки, чем действительно разбивать на части промёрзшие колоды. Потоптавшись на месте, Александр совсем было собрался уходить, как заметил оседающий в утоптанный снег силуэт *лесоруба*.

— Эй…Есть кто живой?

Как на зло, поблизости не оказалось ни одного прохожего или зеваки, привыкли уже к его постоянным прогулкам, что ли? Растерянно покрутив головой, он поморщился и решил что… справиться сам. На вежливый стук в потемневшую от времени дверь никто не отреагировал, пришлось проявлять инициативу и дальше. Зайдя внутрь, князь сделал из небольших сеней три шага вперёд, и тут же наткнулся на настороженный взгляд двух детей: мальчика лет пяти и девочки-подростка.

— Э..Там у вас женщина сознание потеряла… Мама ваша, да?

Девочка сразу стала деловито одеваться, попутно приговаривая:

— Ведь говорила же — давай подмогну, так нет же, сама…

Транспортировка матери детей, в дом, не прошла для добровольного помощника бесследно: на висках выступила испарина, здоровая рука дрожала… Волей-неволей пришлось присесть, вернее рухнуть на лавку рядом со столом, больно ударившись о что-то, небрежно укрытое посконной тряпкой.

— Твою м…! Звать то тебя как, красавица?

— Олеся…

Отвечала она с задержкой, потому как с переменным успехом освобождала от лишней одежды безвольное тело своей родительницы, пыхтя при этом как маленький паровоз.

— Давай помогу. Да не так! Я подержу, а ты тяни потихоньку… Вот, молодец, уфф…

— А где отец ваш?

Почти не слушая высокий голосок, Александр привалился спиной к бревенчатой стене, пережидая приступ слабости.

— … брюхом поболел, а к рождеству то и преставилси. Мамка сильно плакала… Так вот и живём, значить. А ты кто, охфицерь? А вон ту штуку потрогать можа?

— Если хочешь… А чего это у вас мама в обморок упала? Болеете?

— Не. С голодухи она, да ещё меня не пустила. Всё сама, будто я малая…

— От голода? Что, вообще ничего дома поесть нету?

Олеся неопределённо пожала плечами и шикнула на расплакавшегося пацана, загоняя его на едва тёплую печь.

— Как же вы…

Александр не договорил. Не смог. Потому что от его неловкого движения тряпка немного сдвинулась, и стало видно, ЧТО лежит на лавке рядом с ним.

— Что за… это… а?

Теперь стало ясно, о что же он так больно ударился, поспешно присаживаясь. О неимоверно худое, лилово-жёлтое тело мертвого мальчика. Горло сжал спазм, мешая вздохнуть, и показалось на миг, что стены и потолок становятся всё ближе и ближе, наваливаясь на грудь могильной плитой. А чёртова девчонка подошла и встала рядом:

— Эт Яник. Вчерась заснул, и всё… Мама сказала, что Божинька его к себе прибрал, и что бы мы не плакали. Говорит, ему тама хорошо…

Маленький человечек и впрямь едва заметно улыбался, будто успокаивая своих родных.

— Я… Это… Пойду я…

Гость дёрганными, резкими движениями, вывернул все карманы, выгребая все до последней полушки, аккуратно пододвинул получившуюся в результате кучку ассигнаций и монеток в центр стола, криво улыбнулся и вышел.

На следующий день, рано с утра, на пороге дачи появился деревенский староста, попросив подтвердить, что это именно барин отвалил нищей семье столько денег, а то, может они украли?

— Да, я сам. Им… хватит этого?

— Будьте покойны, Ваше Сиятельство, года два проживут, нужды не зная…

Глава 18

Едва подпоручик приехал обратно на заставу, вернее в свою квартиру в Олькуш, как тут же появилась гости, неподдельно радующиеся его возвращению: Блинский, Григорий, отрядный фельдфебель… Особенно бурно смеялся и ликовал подпоручик Андрей Зубалов. Его прошение, об отставке с действительной службы, наконец то удовлетворили, правда с одной оговоркой: только после возвращения князя Агренева из отпуска! Вот он и поспешил поделиться радостью с сослуживцем.

— То есть как через два месяца? Вы же уже были на заставе? Я надеялся…

— На заставе… верно. Не мог же я приехать, и не зайти в канцелярию? Но на службу вернусь через ДВА месяца, и ни днём ранее.

Проводив одного грустного сослуживца, через полчаса принимал в гости другого: оживлённо-радостного Сергея Юрьевича. Выставив для дорогого гостя бутылку Бурбона, сразил того наповал: уж чего только не наслушался о себе подпоручик. И храбрец, и командир опытный, и солдаты его любят, и дамы в восторге…

— Однако, Александр Яковлевич, я навестил вас не за этим… У меня опять есть для вас хорошая новость! После того боя… где вы проявили себя самым достойным образом, подполковник Савицкий очень лестно отозвался от вас. Другие ваши успехи…. Не буду томить вас неизвестностью, Александр: вас ждёт *золотое* оружие. Вот-вот будет Высочайшее повеление, и… Вы не рады?!!

— Что вы, Сергей Юрьевич! Рад, и безмерно…

А сам в это время вспоминал. Как матерился, пересчитывая нападавших, как раздумывал — куда удобнее драпать в случае чего, убитых дозорных… По совести, если кто и заслужил Георгиевское оружие, так это они: не отступили, и держались до последнего патрона…